Я пришел к Рождеству с пустым карманом. Издатель тянет с моим романом. Календарь Москвы заражен Кораном. Не могу я встать и поехать в гости ни к приятелю, у которого плачут детки, ни в семейный дом, ни к знакомой девке. Всюду необходимы деньги. Я сижу на стуле, трясусь от злости.
Зная мой статус, моя невеста пятый год за меня ни с места; и где она нынче, мне неизвестно: правды сам черт из нее не выбьет. Она говорит: "Не горюй напрасно. Главное - чувства! Единогласно?" И это с ее стороны прекрасно. Но сама она, видимо, там, где выпьет.
Ночь. Шуршание снегопада. Мостовую тихо скребет лопата. В окне напротив горит лампада. Я торчу на стальной пружине. Вижу только лампаду. Зато икону я не вижу. Я подхожу к балкону. Снег на крышу кладет попону, и дома стоят, как чужие.
Я уже вижу наш мир, который покрыт паутиной лабораторий. А паутиною траекторий покрыт потолок. Как быстро! Это неприятно для глаза. Человечество увеличивается в три раза. В опасности белая раса. Неизбежно смертоубийство.
Либо нас перережут цветные. Либо мы их сошлем в иные миры. Вернемся в свои пивные. Но то и другое - не христианство. Православные! Это не дело! Что вы смотрите обалдело? Мы бы предали Божье Тело, расчищая себе пространство.
Ночь. Переулок. Мороз блокады. Вдоль тротуаров лежат карпаты. Планеты раскачиваются, как лампады, которые бог возжег в небосводе в благоговеньи своем великом перед непознанным нами ликом поэзия делает смотр уликам, как в огромном кивоте.