Как хиповская жизнь приходила за мной. Прикасалась ко мне загорелой рукой. На запястьи у ней в сорок фенечек ряд, А в потоке волос колокольцы звенят. Говорила: "Ой, сестренка, вставай-ка, и пойдем! А коли ноги не держат -- на крыльях полетим!" Колокольцы звенели литым серебром, Рассыпая серебряный звон по пути...
Как хиповская смерть приходила за мной, На ходу потряхая бездонной сумой, А в суме у него -- снятых фенек гора, И лица не видать из-под густого хайра. Говорил он: "Сестра, не валяй дурака. Что теперь гоношиться из-за пары минут? Дай-ка руку, да в путь. А дорога легка. Сколько шли со мной, сколько еще побредут..."
Как подвенечное платье приходило за мной, Легкий ветер поигрывал легкой фатой. Всюду ленты да розы, по краям -- кружева, Встало рядом и стало ломать рукава. Шелестело оно: "Пожалей ты меня, Что мне делать, нарядному платью, с тобой? Я увяну, я стану, как та простыня, На которой неделю спал кто-то другой..."
А я сижу под своим завихреньем небес, Где ни жизни, ни смерти -- сплошной черный ход. Вот четвертый идет. Он не ангел, не бес, Он вообще не ко мне, он сам себе пешеход...