Раз-два-три, ветер изменится - Глава 4 (отрывок 1) | Текст песни

• Тексты песен
• Раз-два-три, ветер изменится
• Глава 4 (отрывок 1)

Это моя третья ошибка, которая, в конечном итоге, станет роковой: я вхожу в его кабинет, поправляю ворот куртки и жадно рассматриваю обстановку, то ли оценивая, насколько моя одежда, украденная из сэконд хэнда, выглядит здесь не к месту, то ли пытаясь запомнить как можно больше из жизни доктора Лектера.

В Академии меня учат обращать внимание на мелочи, и я, будучи очень сознательным студентом, щепетильно следую этому указанию, чуть ли не вылизывая доктора Лектера взглядом: у него ухоженные руки, от которых едва ощутимо пахнет кольдкремом, и он, указав мне на кресло, отходит к настенному шкафу. У доктора Лектера небольшой шрам на тыльной стороне ладони – тонкая белая линия от большого пальца к запястью – и удивительно, я бы сказал, невероятно красивые пальцы.

Кольдкремом пахло от мамы – я откидываюсь на спинку кресла и кладу ладони на колени, надеясь, что гадкий пот на коже обсохнет. Она втирала кольдкрем в обветренные губы, а потом целовала меня в щеку, словно это был специальный ритуал, призванный доводить меня до отчаяния. Жирно блестящие губы, оставлявшие на щеке влажный след, как будто по моему лицу сползал тепловатый слизень, были худшим наказанием детства. Любое проявление нежности моей мамы, обычно сопровождавшееся комментариями насчет моего отца и моей дурной наследственности, заканчивалось поцелуями или крепкими объятьями, в которых мне покорно приходилось задыхаться. Ее ласка и любовь были, по меньшей мере, невыносимы, если не позволить себе вольность и не сказать «омерзительны», потому что она никогда не могла остановиться и в какой-то момент начинала душить меня. И каждый раз, когда я пытался прекратить эту пытку, мама ударяла меня по спине и кричала: «Ты такой же выродок, как и твой отец, Уилл! Точно такой же!». Думаю, этой фразой моя мама выражала степень своего расстройства тем, что отец застрелился в гараже.
Но, вполне вероятно, ей просто хотелось обозначить, что я в равной степени, как и он, стараюсь избежать ее любви, вырождаясь в человека, которого тяготит ее общество. Считал ли я, что отец решил отправиться на свидание с дробовиком отчасти из-за темперамента моей матери, которая к моему совершеннолетию превратилась в апатичное существо, заинтересованное разве что в лотереях и распродажах? Нет, я никогда не винил ее.
Моя мама хотела любить кого-нибудь, но никому не нужна была ее любовь. Очень драматично, вы не находите? Если бы я дожил до старости, я бы смог дать этой жажде любви обоснованную трактовку, но сейчас я могу обойтись очень общими суждениями по поводу этого.
Рано или поздно люди перестают нас любить. Это ужасающая истина: их начинают напрягать мелочи, которые раньше казались приятными и милыми, их начинает раздражать наша манера говорить, ходить, есть, смеяться, спать, дышать, жить. Их начинаем раздражать мы сами, и от того, чтобы облить друг друга серной кислотой, нас отделяет только тонкая пленка совместных воспоминаний.
Любовь заканчивается; любая любовь: сына к матери, парня к девушке, учителя к ученику, художника к музе – все проходит.
Мы обречены однажды возненавидеть друг друга.


Раз-два-три, ветер изменится еще тексты