В душе твоей набор страстей, И стол, накрытый для гостей, И дуб листвою шелестит, зелёный, сильный, И тень на золотом крыльце, И белка, белка в колесе, И отчего-то виселица на осине...
Там рай почти что без костей... Сюжет из сводки новостей – Иван-царевич там на сером волке... И давка в утреннем метро, Соседка там с пустым ведром, И свет, холодный свет сочится в щёлку...
А в свете том, как в серебре, Всё как при Первом при Петре – Эпоха там в своём величьи жутком... Невы ль заснеженной печаль, Вдовы ли траурная шаль, И день, морозный день над Петербургом.
И вот уж тёмная орда Летит неведомо куда, Пугая зверя и стада в низине, Всё подминая под себя, Орда проходит сквозь тебя, Наддав тебя, что лодку на стремнине.
И снова будто тишина... Совсем иные времена, Куда там плотник Пётр с его арапом... Ночей тревожные тиски, Порт Ванино и Соловки, Безжизненное солнце над этапом...
Вновь перебор и недолёт... Уходят рыцари под лёд, Хватаясь за края былых побоищ... Там с Челубеем Пересвет И чей-то голубой берет, Забытый там, где их, беретов, быть не может... Там испокон струится звон, И не понять, откуда он... Всё в сюрреалистичной мешанине: Времён и красок болтовня, Купание красного коня И кровь, всегда чья-то кровь на Крестовине...
Из мешанины той Кощей, Терпя от вековых свищей, Сидишь, пристукнет по столу костяшкой тощей. К царевне клеится, подлец, А та, не то что б под венец… И то: бессмертный, при деньгах, своя жилплощадь...
Царевна та, который год... Не то что б девке не везёт, Не то что б люб Кощей, угрюмый, словно идол… Была ведь замужем она – Была Иванова жена, Но тот с зелёным змием бился, так и сгинул...
Привет с большого бодуна! Там поршень, что от шатуна, Там поутру нас матери будили, И снова, снова этот свет... Страна в следах былых побед, Потом война, в которой победили…
И голос…будто бы отца, Но в дымке не видать лица, Четыре года от крыльца, во сне летаешь… И первый смех, как первый грех, И вот ты падаешь на снег – И руки...матери, ты это точно знаешь...
Трепещет бедная душа, Во сне затравленно дыша… Довольно их, которых нет на карте... И с криком, заглушая звон, Ты падаешь на дно времён, Сгруппировавшись, как бегун на старте...
Подальше, поскорей, а там, Куда-нибудь, ко всем чертям!.. Уж лучше дно, чем этот сон без правил!.. Уж там профессор кое-как На твёрдый вытащит «трояк», Солдат прикроет, что берет оставил,
От стрел, от копий и пращей, От прочих непростых вещей Сквозь жар мартеновских печей, и холод – тоже. И если ж там позор и суд… Что ж, суд так суд, но там, внизу, Не Пётр, и даже не Кащей, а так, прохожий...
Такие, в общем, чудеса... И только месяц в небесах Да силуэт, похожий на «Аврору», И наше время на крови, Взыскуя всё-таки любви, К тем небесам свои литые взоры...
Что говорить, бывал и я В тех незлопамятных краях. Что снилось, то, по счастию, не сбылось. Проснулся и увидел — век!.. А за окном и вправду – снег, И снегом тем любуясь, позабылось,
А там и вовсе отлегло… Снег падал грустно и светло, Прохожий шёл, наверное, до дому... Приснится же, как наяву, Ему и веку своему, И снегу радуешься, как родному.