Она на Кировской служила, на Почтампе, Налево в зале, в девятнадцатом окне, И ничего в ней, вроде, не было такого, А вот, представьте, понаравилася мне.
На ней был дохлый свитерок, сама связала, Холодный чай стоял на столике, с угла. Она работала и глаз не подымала. А на меня глаза, представьте, подняла.
Я стал в хвосте и написал на телеграмме Бесстыжим почерком, я помню, девять слов, Она взяла и обожглась, и прочитала: "Я вас люблю, как вас зовут и всех делов!"
И тут она своими серыми взглянула, Сказала: "Тося", - и мой почерк порвала, Сама при этом, вы представьте, покраснела И отвернулась до какого-то козла.
А в семь часов, когда в Почтампе пересменка, Она закрыла телеграфное окно, А я - то жду ее у главного подъезда И покупаю все гвоздики у метро.
И мы пошли, о том о сем поговорили И оказалися за столиком в пивной, Тогда такое, вы представьте, было время, Когда мы с пивом не боролись всей страной.
Мы с ней по загсам, а конечно, не ходили, И сам не знаю, отчего я ошалел? И ничего в ней вроде не было такого, Других не надо, а вот эту пожалел.
Ну вот и кончилась история про Тосю, И растянулся этот день на тыщу дней, И я без Тоси все равно как на допросе, А как она - вам лучше справиться у ней!