Твой самый лучший рисунок - огни прибывающих поездов, Когда ты не пришел на вокзал как обычно меня встречать. Сегодня кто-то разводит мосты, а кто-то спрыгивает с мостов, Чтобы никто не смог, утешая, дотрагиваться плеча. И, наверное, в этом спасенье - только я не одна из них. Только я не из тех, кто с разбегу да сгоряча. Мне бы гореть и гореть. Керосиновая свеча. Только бы керосин остался на руках твоих. На моем лбу проглядывается несмываемая печать: \"Ни в коем случае больше не приручать, Потому что быть за неё в ответе - неподъемный груз, Пусть сидит в уголочке тихонько, пусть\". Это почти что защита, почти забота, Ведь лучше сидеть, как псина, выть за забором, Или прижиматься к стенке в пустом подъезде, Сквозь зубы, как мантру, нашептывать наши песни. И это почти не страшно, почти терпимо, Это внезапный выстрел, дрожанье кольта, Как всем известно - пуля находит спину, И приходит конец мечтаниям идиотов. Ты ничего не вспомнишь. Не бойся. Верь мне. Ну а я не боюсь. Глаза - в них ни капли жизни. Знаешь, что у весны творится, когда с деревьев её обрывают листья, срывают вишни? Она не цветет, называет себя осенней, Прячет руки чужие, замерзшие, по карманам, Рисует на шее три ровных, заметных шрама Каким-нибудь слишком прокуренным воскресеньем.