Прощай мой голубь вселюбимый, ведь ты улиточкой мне был. У улиточки любимой чай с аршавиным в далёкий край уплыл. Там, где все лошади ходят в бахилах, а носорог на голове Ест полусферы в обезумевшем бреде. Где даже жирафы больше не едят те дошираки, Которые им готовят 35, Шмели и Раки. Со вкусом семок и бекона, Той гадости из ядовитого баллона, Того, что надышался я походу очень сильно И меня писать про голубя пробило. А доширак это не доширак и вовсе не лапша, А волосы, которые съела зебра у носорога не спеша. А может быть брови шмеля, А может и ресницы Самолёта, А может быть овощная смесь из гильзы пулемёта. И кто мне скажет, из чего там соус, что внутри Содержит состав уж больно странный. Неверишь - значит посмотри. Холодные ноги дохлых пчёл, а значит тридцать восемь. Приходит к нам с открытыми объятиями осень. Там же вместо приправы - атомы плутония. Они знают, какие лучше самолёты для застолия. А вместо перца красного - картон. А вместо лука - железобетон. Ах, как вкусны шмели в бульоне! Как будто loshad' в батальоне. А эти кусочки мяса из свиньи - вообще не мясо. Игнат Кабан тут не причём. Это всё странная судьба колбасы. А ведь когда - то она была живая и таблетки принимала Затем подобно балерине ирландский танец танцевала. Я всё к чему. Вот голубь снова прилетел. Покормить... чтоли...