Все образует в жизни круг -- Слиянье уст, пожатье рук. Закату вслед встает восход, Роняет осень зрелый плод. Танцуем легкий танец мы, При свете ламп -- не видим тьмы. Равно -- лужайка иль паркет -- Танцуй, монах, танцуй, поэт. А ты, амур, стрелами рань -- Везде сердца -- куда ни глянь. И пастухи и колдуны Стремленью сладкому верны. Весь мир -- влюбленные одни, Гасите медленно огни... Пусть образует тайный круг -- Слиянье уст, пожатье рук!..
Из третьего стихотворного сборника Иванова - "Вереск" (1914--1915 гг.) В сборнике «Вереск» Иванов неоднократно обращался к французской живописи XVI — начала XVIII в. — К. Лоррену, А. Ватто. Интерес к ним проистекал, видимо, от внутренней темы картин: в строгих классицистических пейзажах Лоррена открывались мечтательные настроения, за галантными барочными сценами Ватто таились утонченные переживания. Иррациональное искусство Ватто (рококо - разновидность иррационального барокко в противоположнсть рацио классицизма) впервые ощутило разлад мечты и реальности, и поэтому оно отмечено печатью меланхолической грусти, при преобладании античной мифологии (амуры, купидоны, Венера, нифмы) и пасторали. Иванов мастерски запечатлел иное, но по тому же принципу: за кажущимся благополучием — подстерегающую ночь, тьму. В бесстрастной земной красоте увидел мрачные предзнаменования: «Все бездыханней, все желтей пустое небо», на «бледной коже» пригорка «след когтей отпламеневшего заката». Выразительная зримость неведомой, сокрытой трагической сущности мира достигнута как-то особенно легко — соотнесением с загадками изменчивой природы.