дымом и цветом штурмую крепости, скошенным падая спиной на штыки бывше-близких людей влёт и навылет.
в дни без ответов в муках ненависти, пока от востока до запада надо мной и струнами столичной скрипки больной головой солнце ползет, я прошу - налей мне, покуда не вылит.
я оставил несколько лет в поездах, будто книгу, что уехала в депо.
я оставил несколько человек, хотя нет, не несколько, но до кучи, хотя нет, не оставил, но оставлен был сам и до кучи раз, и в обиду упал бы, но сам их всех кинул на дно, или не кинул, все равно
ебанутая пропасть нарисовалась абсолютно неважно кем, и нарисовалась давно, или недавно, если подумать им, хотя я сам об этом подумал недавно.
можно к ней нарисовать еще и нимб, а можно и не его, а мои глаза от страха, или не от него, но безучастности и смиренной такой мысли, что, мол, ну и нахуй, нахуй все это дерьмо. ну, то есть, с мыслью, что не по взмаху это всё, что, мол, вот так вот сразу и всё за децл времени, за фразу, или не фразу, но фото, или даже два, где все и всё, от чего место было быть у страха все потерять, или быть потерянным за фразу не сказанную сразу, но лишь через пару лет, которые я оставил в поездах, что навсегда уезжали в депо, будто книга, которую читал и оставил в вагоне.
я исчез оставаясь на глазах, недавно, сейчас, и даже давно. и нету во мне страха потерянным быть, ведь я уже потерян нахуй, словно оставленное в книге закладкой фото. может быть сотрется со временем нимб абсолютно неважно кем, даже если сам, если он конечно и был, в отличии от пропасти, что нарисовали люди, в том числе и я, и по сути, никому это уже не важно. это не важно ни мне, ни им. и в этом, по сути, сути и нет, тут просто пропасть, тут пару лет, оставленные фото-закладкой в книге, что уехала в депо, тут я, на глазах исчезнув нахуй, испытываю ощущение страха, от того, как легко выкидывается время