дышит на руке синяя река, обливая теплом поющие провода. они горячи — уж под сорок, почти как у лба, которого губы родные когда-то касались слегка. а порой не его. а подчас не слегка.
нелегка бездомного доля. уж лучше у моря — всегда есть где топиться, и, может случиться, приснится под песню волн добрый сон. а шторм сглотнёт твой единственный стон своим синим узорчатым ртом.
и только далёкий звон донесется с чужих похорон.
перон. свистят поезда, и остывшие провода за спиною звенят едва. всё. пора. уезжать туда, где шумят города, и в родных глазах всё штормит вода, и кричит волна, выводя слова:
где носило тебя, когда я умирал, когда ждал тебя, напивался в хлам, а потом рыдал?
а потом вокзал, где тебя встречал, а потом дрожал, руку к рёбрам жал. я ведь понимал, знал, что нет тебя, и не может быть. и хотелось выть, и дрожать опять. но просторный зал нас толпой глотал (нас — то я и Ты, Ты с чужой звезды, Ты с моей мечты, невидимка Ты). но я знал всегда, что здесь нет т е б я. что здесь только я. невидимка я.
я всё это знал. но я всё стоял и упрямо ждал. я упрямо ж д а л.
может, ждал не там? может быть, волна принесёт тебя? а не принесёт, так хоть боль пройдет. так хоть смоет прочь (не волна — так ночь, а не ночь — заря) и не боль. меня.
у меня своя штормовая волна. меня смыла слеза и убила судьба. в горле стыл комок, я искал висок, но найти не смог, и холодный бог щупал потолок.
Посмотри наверх. видишь шесть прорех, шесть глубоких дыр? не в себе я был. я и волком выл, боль, как мог, глушил, но не смог забыть.
и себя убить дрогнула рука. дрогнула слегка —
сорвалась.
я сорвался. и всё простил.
и тебя всё ждал. и всегда любил. _______________________________ поезда кричат — открывай глаза! и свистят, стучат, не дают мечтать.
в пальцах пять монет на один билет. и течет река. горяча рука. и уже у лба больше сорока. как ты на ногах, когда тьма в глазах?
теплых пять монет — дайте мне билет. тихий смех в ответ.
ведь билетов нет. _______________________________ а за сотни миль в этот самый миг целовал висок огнестрельный бог.