из двух зол выбираю закрыть глаза и не видеть ни одного. из двух зол один, второй - добр, но радость требует больше, чем глиняная коробка и самое лучшее в мире дно. проберусь стихом осторожно, нерва бескостная сука старая хрящ рвет как есенинская гармоника душу небо, жемчугом полное, сыплет мою кожу. к тебе наружу ластятся мечехвосты. лижи мою руку, лекарство седой проказы. утопленник всплыл, образовав остров. в слизи рыбьей измазался и не сразу всплыл. чем я хуже утопленника? чем рот заткнуть рваною фотокарточкой? крик искажаем эффектом кристиана допплера. ласточкой или лапочкой - выбирай сама сяду окололета, окологода. гласными буквами в мяч забегаю, заиграю. о-о-о-о! рынок сенной шумит криками "продано!" я с тобою, ты - с краю. репродуктор поет:
"я хочу быть с тобой, я так хочу быть с тобой, и я буду с тобой!"
только вот никогда. выкинь слово из песни. я так хочу быть с тобой никогда. я никогда так хочу быть с тобой. в фокусе линзы нельзя пролезть. мама звонила, спрашивала про вместе мы или новые номера? где упал, там и хлам теперь. пригодился сынок на растопку, на бесполовые тряпки. сыпь, гармоника блядская. я растратил все пятаки и десятки, но автомат с плюшевыми зверюшками не поддался ни на мольбы, ни на подкупы. соски трогаю - грудь твоя крепче водки, ноги - две неоплавленные свечи. помолчим. в чистом молчании темы вечные. по волсоам провожу - лес расступается перед гребнем слоновой кости цвета не имут глаза, и сквозь пальцы видно, как жук просыпается грегором замзой, а репродуктор клокочет: "я так хочу..." горло стальному рупору вяжь хризантемой. я встречу тебя случайно на остановке, чур, чур меня. вот. мы просыпаемся одновременно. и ты знаешь, что репродуктор не врет.
только небо, только ветер, только радость впереди. ветви хлещут, розги просят о натянутой груди. слышу голос из прекрасна, из далёка. если это говорит со мною бог - убереги от пулемета, каберне, веревки. подъязычный, подъесенинский, под маяковкой я мотаю петербург протекторами улицами, названными именем жидов и палачей, и стоит стена, и чья-то дочь белье стирает в белизне ночей. ***
увези меня туда, лесной олень. булыжник мостовой и мы с тобой из-под коросты лей сукровицей, тки саваны суконные. приручены и комнатны. невыключенный свет, тропинка коридора. лилеи цвет. о, розов куст! рви жилы мне шипами батарей! в руке гоморра, в небе журавлей среди запряталась синица. мы рождены, чтоб сказку сделать бы. о, mon cheri, покой нам только снится под покрывалом, пахнущим смолой янтарь точеный запах истерял в тени картин, в покровах одеял необлачен я, вышел наг и слеп. о, виселица. косноязна песнь глухая к сирены вою. бутыль пуста, мне пробку отвори и раз за разом заполняй ее собою.
вот женщина, между ног ее мертвой птицей сокрыта любовь. всадники средневековья в ы л и дом, милый дом, - псарня. цвета ржавого волкодавы жилу тянут с концами. и запястья твои совсем без отца, без мужа. не говори, что не дюж, оборвав первоцвет сентябрьский. и не клянчи во осмеяние ни любви, ни креста, ни жалости. ни свечи.
нашего с тобой дома падают кирпичи
отцвет листьев желтых в черную каплю. заклинатель бродячих собак не получит лапы. только клык. клик-клак!
ноги изящний английской булавкой образовали петлю, что не разорвать, что ни в черну масть, что ни в красный лес. вычерти зигзаг, никому не верь покамест. не давай руки три весны, первородна, черноволоса.
разве может быть так положено, чтоб тебя бросил босх?
в полотне холста схоронил, увез, и с моста вниз плоть и кость, женский визг, чаек-плакальщиц крик. я повис над обрывом одной из птиц.